Хотя лучшим временем в истории Великобритании считается Викторианская эпоха, когда благодаря огромному количеству доминионов она превратилась в одну из сильнейших империй мира, был у британцев и другой  «золотой век» – несколько коротких лет между двумя мировыми войнами, когда победа Антанты в первой утвердило британцев во мнении, что их империю невозможно сломить, а мысли о второй Великой войне еще никому не приходили в голову. Это время беззаботной жизни и расцвета английской аристократии, время, когда ярче всего блистала роскошь огромных поместий,  а гедонизм был признаком хорошего тона,  и попытался запечатлеть в своем романе Ивлин Во. Этот роман полон легкой ностальгии по ушедшим временам и именно это делает его таким изысканно прекрасным.

Повествование в романе ведется от лица капитана пехоты Чарльза Райдера, который по приказу начальства вместе со своей ротой прибывает в старинное английское поместье Брайдсхед. Дом, с которым неразрывно связана вся молодость Чарльза, заставляет его воскресить в памяти людей, живших в нем, а описание серых военных будней сменяется яркими воспоминаниями героя о безвозвратно ушедшей довоенной эпохе.

История Чарльза начинается в Оксфорде, где он знакомится с Себастьяном Флайтом, семья которого владеет Брайдсхедом. Основная сюжетная линия романа раскрывает отношения Чарльза с Себастьяном, а позднее с его сестрой – Джулией.

Брайдсхед и религия

Семья Себастьяна в целом довольно необычна, однако в них сочетаются все типичные для британской аристократии черты.  В то же время все герои очень яркие, это не характеры, но живые люди, взывающие к читателю со страниц романа.

Внутри семьи ощущается заметный раскол на почве религии – одни ее члены – приверженцы католической веры (что, надо сказать, не совсем обычное явление для протестантской Англии), другие же – ярые атеисты.

Вопросы религии в целом играют исключительную роль в романе, здесь Ивлин Во старался описать все свое непростое отношение к ней. Всю жизнь Во считал себя агностиком, однако был заинтересован вопросами религии, кроме того в 1930 году он принял католичество, что тоже повлияло на его мировоззрение.

«Возвращение в Брайдсхед» не навязывает читателю религиозных догм, однако помогает понять людей, для которых они важны. Автор не создает контраста между верующими и атеистами, более того, он старается показать множество оттенков, расположенных между верой и неверием. Религия в романе показана сложным явлением, которое невозможно воспринять одним лишь разумом.

Немного о героях

Себастьян – пожалуй, самый эксцентричный представитель семьи, в Оксфорде он известен своими вычурными нарядами и плюшевым медвежонком Алоизиусом, которого он везде носил с собой. Исследователи называют несколько возможных прототипов Себастьяна, однако наиболее вероятным кажется то, что в нем соединились черты многих людей.

В первой части романа, посвященной жизни Чарльза в Оксфорде, герой оказывается абсолютно очарован молодым лордом Флайтом, и такое отношение в совокупности с необычным поведением Себастьяна позволяет некоторым исследователям говорить о намеках на гомосексуальную связь между ним и Чарльзом, однако прямых или косвенных подтверждений этому в тексте нет. Сам рассказчик говорит о нем, как о «предтече» к его первой настоящей любви – Джулии.

Образ Себастьяна в некоторой степени трагичен. Из четырех детей семьи молодой человек больше всех пошел в отца, который, по всеобщему мнению, принес семье немало горя, поэтому старшие члены семейства стараются оградить его от ошибок родителя, прежде всего, от склонности к алкоголизму. Кроме того, от Себастьяна, как от любимого ребенка, хотят большего, чем от любого другого члена семьи. Однако чрезмерное внимание вовсе не идет Себастьяну на пользу. Его эксцентричное поведение – одна из многочисленных форм бунта против такой опеки и постепенно он теряет чувство контроля, то, что вначале казалось игрой, становится всей жизнью молодого человека, его выходки выходят за пределы разумного, и, стараясь уберечь его, семья добивается прямо противоположного эффекта.

Его сестра, Джулия, – тоже довольно непростой человек. Получив воспитание в духе католицизма, она до определенного времени не понимает ценности религии, ей претят догмы и ограничения, а потому она по примеру Себастьяна и отца, стремится отойти от религии. Однако, поступая так, она выбирает не свой путь. Становясь старше, Джулия все чаще находит утешение в католичестве, так или иначе возвращается к нему, к огромному неудовольствию Чарльза, который, будучи агностиком, неспособен понять трепетного отношения девушки к церкви. Католическое воспитание Джулии вступает в конфликт с ее желанием жить светской жизнью, что также делает ее образ по-своему трагичным.

Как видим, у каждого из главных героев есть свой внутренний конфликт, своя проблема, которую он пытается решить, и такое обилие конфликтов создает несколько пластов в повествовании, делая небольшое по объему произведение поистине грандиозным.

Что же качается Чарльза, он предстает перед нами несколько флегматичным человеком, в его образе не чувствуется надрыва, трагичности, присущих Себастьяну и Джулии. Все удары судьбы он переживает внешне спокойно, хотя бы внутри у него была целая буря эмоций. В начале романа (а значит, в конце истории) мы находим Чарльза безразличным ко всему вокруг него и лишь возвращение в Брайдсхед находит в нем некий эмоциональный отклик. Чарльз тоскует по дням своей юности и считает, что жизнь его сложилась не так удачно, как могла бы. Однако он ни о чем не жалеет. Он чувствует, что сыграл свою роль «в жестокой маленькой трагедии»,  и вполне доволен этим. В таких мыслях чувствуется некий фатализм и даже немного экзистенциализма (ведь автор подтверждает популярную среди экзистенциалистов мысль о том, что человек – лишь шестеренка в огромном механизме жизни).

Et in Arcadia ego

Эта латинская фраза, ставшая эпиграфом к первой части романа, на самом деле помогает понять и все произведение в целом. Аркадия – эта прекрасная страна, кусочек рая на земле – в мифологии является родиной Тристана из легенды о Тристане и Изольде.  Впоследствии Аркадия стала синонимом счастья, а значит фраза «Et in Arcadia ego» (дословно – «и я в Аркадии (был)») означает «и я когда-то был счастлив». Наверняка у каждого есть своя Аркадия – место, которое кажется абсолютно прекрасным, куда хочется возвращаться вновь и вновь, место, где счастье кажется бесконечным. Аркадией Чарльза Райдера был Брайдсхед.

Этот величественный особняк с блестящими прудами, огромным садом, фонтанами и колоннами, маленькой часовней, с великолепными картинами на стенах, старинной изысканной мебелью, морем экзотических безделушек на прикроватных столиках, с несметным числом лакеев и горничных, с изящными борзыми и породистыми лошадьми, с леди в элегантных платьях и джентльменами в костюмах с иголочки – все это великолепие окружает героев на протяжении всего романа. Однажды попав в Брайдсхед, Чарльз уже навсегда становится частью этого великолепного дома, этого символа золотого века Англии, герой вновь и вновь возвращается сюда, куда бы ни занесла его судьба.

Описания Брайдсхеда создают непередаваемую атмосферу, дом словно является еще одним героем романа – он живет своей жизнью, меняется, и все же остается неповторимо прекрасным, настоящей Аркадией, спрятанной среди английских лесов.

Однако Аркадия не вечна, как не вечен и род Флайтов. Чем ближе подбирается Вторая мировая война, готовая обрушиться на Европу с еще более неистовой силой, чем первая, тем больше приходит в упадок эта семья. Те или иные обстоятельства отдаляют ее членов друг от друга, на время или уже навсегда, и понемногу меркнет блеск и самого Брайдсхеда. Когда сюда прибывает рота капитана Райдера, дом уже переоборудован под нужды армии, истоптаны цветы в саду, украдены картины, сломана мебель. Брайдсхед приставляет собой унылое зрелище, и все же невозможно не заметить следы былого великолепия, которые в глазах самого Чарльза приобретают до боли знакомые черты. Он смотрит и видит другой Брайдсхед. полный жизни, шума, людей, Брайдсхед обретенный, Брайдсхед на пике своего великолепия.

Но все же дом разрушен, нет больше былого Брайдсхеда, а вместе с ним ушла в прошлое и та прекрасная эпоха между войнами, маленькая эпоха великолепия аристократии. Однако ничто не проходит бесследно. Это время навсегда останется в памяти людей. В последнем внутреннем монологе романа Чарльз представляет себе светильник, который зажигается над воротами, как символ продолжения жизни. Брайдсхед все еще стоит, он жив, однако никогда не будет прежним, как не будет прежним и мир после войны.